I. Биографические факты
• Фамилия Имя
Лили Ирен Эванс | Lily Irene Evans

• Дата рождения
30 января 1960 года.

• Место рождения
Смело цитирую Снейпа: Маленький «фабричный» городок близ Дьюсбери, западный Йоркшир.

• Чистота крови
Магглорожденная.

• Живые родственники и близкие люди
Ирен и Роджер Эванс – родители. Отец выполняет скучную бумажную работу на фабрике, «зато», как он сам говорит, «платят неплохо». Мать домохозяйка.
Петуния Эванс – старшая сестра, учится в Лондоне, полна надежд и веры в то, что никогда больше не вернется в родной городок.

• Факультет и курс
Гриффиндор, 6 курс.

• Волшебная палочка
10 с четвертью дюймов, ива, волос единорога.

• Позиция в игре в квиддич
-

• Биография
        Когда все начинается, ты совсем не знаешь, когда, где и, самое главное – как всё это закончится. Несправедливо, не так ли? В этом вся соль жизни, да? Ты просто рождаешься и делаешь всё, что хочется. Тебе кажется, что все в этом мире равны перед этой несправедливой непредсказуемостью жизни. Поэтому дети мечтают, да? Потому что лишь небольшому проценту из них известно, что есть мир, в котором, едва родившись, ты уже предопределен.

        «Магглорожденная».
Даже это наиболее лояльное определение вызывает у Лили отторжение. Ей кажется таким глупым, таким неправильным, что ее родителей называют этим гнусным, липким словом. «Магглы». Как можно? Ведь в этом мире ни единой душе, кроме ее собственной, неизвестно, что Ирен и Роджер были обычными от рождения, но волшебными сердцем людьми. На грубом и нелюдимом севере Британии им удалось воспитать двух прекрасных дочерей. Умных, добрых, улыбчивых. И мечтающих несмотря ни на что.

        — Не отпускай мою руку, Лили, хорошо?
Их городок на карте совсем крошечный, но маленькой Лили он казался огромным. Таким, что если не сжимать тонкие пальцы Туньи, то можно запросто потеряться.
        Они с самого детства были не разлей вода. Вместе играли, вместе гуляли, вместе помогали маме с ужином – Лили расставляла тарелки, а Петуния резала овощи. Вместе придумывали себе будущее. В котором они обязательно возьмут маму с папой, и уедут из этого холодного места, и увидят все те чудеса, о которых им читали перед сном. Их особенно сближало это отношение к родному городу – будто бы это зал ожидания и совсем скоро прозвучит объявление о том, что их автобус, поезд, самолет – да даже пароход! – прибыл. Только цели у девочек были разные. Петунии отчаянно не хватало вокруг утонченных манер и диалогов о высоком, как в книгах про джентльменов со смешными фамилиями. А Лили… Она хотела сказки, веселых друзей и кипящей приключениями жизни. Но дети заводских работяг не умели ни того, ни другого. И если для Петунии это было невыносимо, то Лили не спешила унывать, с каким-то особенным удовольствием находя сказку в мелочах.

        — Лили, твоя очередь быть колдуньей!
Это она придумала играть в «Белоснежку». Папин халат был мантией злой мачехи-ведьмы, а старый лохматый пес – Принцем в постоянно сползающей картонной короне. Лили было почти восемь, когда Петуния начала любое предложение игры в принцесс и ведьм встречать свистящим шепотом отказа.
        Всё началось с яблока. Оно одиноко лежало на блюде, ставя девочек в тупик. Нельзя было играть без заколдованного фрукта, но лучше уж совсем без, чем с таким. Лежалое, сморщившееся, с червоточинами – Петуния твердила, что не хочет и впрямь отравиться. Не успела сестра предложить доиграть, когда вернется мама с покупками, как Лили уже схватила яблоко. Забормотав какие-то шутливые заклинательные стишки из сказок, она воскликнула: «Да брось, Тунья, я же ведьма!».
        Больше они не играли. Яблоко, в руках Лили вдруг ставшее вновь свежим и красивым, Петуния так и не попробовала.
        Ни мама, ни папа тогда не поверили в эту историю, которую рассказывали, перебивая друг друга, напуганная Петуния и восторженная Лили. Но яблоко было лишь первым ростком волшебства. Через некоторое время (два с половиной, если считать в чудесах) Эвансы осознали, что их младшая дочь творит странные вещи. Засыхающие цветы оживали, свет неожиданно включался и выключался, «а эти твои полеты над лестницей!». Волшебство застигло Лили врасплох – мама с сестрой ничуть не радовались её дару, а только ругались, когда она его использовала. Но как невозможно тяжело сдерживать внутри себя эту безумную, новую энергию, когда ты маленькая девочка и ты мечтала об этом все свои восемь лет.

        — Ты… ты колдунья.
Зря он начал этот разговор при Тунье. С одной стороны Лили была ошарашена и напугана тем, что ее раскрыли. Да и кто? Неизвестный мальчишка – тощий, бледный, в смешной куртке. То как реагировали на магию родные, самые близкие люди на планете, подсказывало Лили, что быть колдуньей в этом мире – если и не плохо, то нежелательно. Но было в этом страхе что-то завораживающе-радостное, ведь мальчик говорил о ее даре совершенно спокойно, без упрёка, будто это так же естественно, как быть, например, рыжей. Лили безумно хотелось узнать у него побольше обо всём, что с ней происходит… С другой стороны, нельзя было заставлять сестру, а следом за ней и маму с папой, нервничать – едва ли дома будут в восторге, что их младшая дочь игнорирует запрет на магию.
        Зря он назвал Тунью магглом. Лили впервые тогда услышала это слово, но ни оно, ни интонация Снейпа ей не понравились.

        — А это важно, что я из семьи магглов?
Северус соврал. Сказал, что происхождение в этом новом для нее мире не имеет никакого значения. И Лили даже посчитала это логичным, а значит – правдоподобным. Ей казалось, что эта невероятная тайна волшебства должна объединять магов. Да и Северус так ярко описывал ей Хогвартс, магический Лондон, совиную почту, эльфов-домовиков – люди просто не могут так врать. Особенно, друзья.
        Всегда внимательная к родным и близким, Лили не могла не заметить, как Петуния все больше и больше отдаляется от нее. У них не получалось ничего из того, что можно было бы назвать «как раньше». Ничего нового тоже не выходило – как не пыталась Лили, Петуния и Снейп отказывались не то, что дружить, но даже просто заключить перемирие. Это особенно расстраивало рыжую волшебницу. Даже мама – строгая Ирен «Никаких фокусов в моем доме!» Эванс – начала гордиться своей дочерью, после того, как к ним пожаловал в гости настоящий волшебник с рассказом о школе Хогвартс и Тем Самым письмом. Для Петунии же эти изумрудные чернила на пергаменте стали, кажется, последней каплей.

        — Туда-то ты и едешь. В спецшколу для уродов!
Не стоило трогать её письмо. Папа учил, что нельзя брать чужие личные вещи без спроса, но Лили не сдержалась. И понимала – она теперь не может винить никого, кроме себя, что будет рыдать, как умеют только одиннадцатилетние девочки, во время своей первой поездки в Хогвартс-Экспрессе. Во время своей первой встречи с Джеймсом Поттером.
        Она совершенно не понимала, зачем эти шумные мальчишки сели в купе, где плачет девчонка. Исходя из всего того, что Лили успела узнать о мальчиках, это был в высшей степени странный поступок. На какой-то миг ей показалось, что они хотят её успокоить, и еще больше расстроилась, из-за того, что не может сконцентрироваться и придумать вежливую просьбу оставить себя в покое. Но вместо этого, они начали громко болтать о каких-то метлах. Вот прямо сели и начали, будто она какой-то двухсотлетний призрак Хогвартс-Экспресса. Мало того, что сестра ее ненавидит – по-взрослому так, как и всё, что Тунья делает, – так еще и двое будущих однокурсников наверняка-наверняка считают её безутешной плаксой.
        Она даже не поняла, зачем обвинила во всем Северуса, появившегося во время того, как она старалась плакать абсолютно беззвучно, вжавшись лбом в оконное стекло поезда. Но тот, с присущим ему пониманием, смог её успокоить и донести до сознания единственно верную в тот момент мысль. Главное – они наконец-то едут в Хогвартс.
И было бы совсем замечательно, если бы Блэк с Поттером ехали как-нибудь отдельно.
        — Вся моя семья училась в Слизерине.
        — Ёлки-палки! А ты мне показался таким приличным человеком!
Северус, конечно, рассказывал Лили о факультетах, но она не ожидала, что они могут быть для кого-то настолько важны. Гриффиндор, Слизерин, Рейвенкло, Хаффлпафф – как может одно это говорить о том, какой ты человек? Всё это казалось настолько простым и интуитивно понятным, что Лили стало стыдно, что она совсем недавно вот так просто расстраивалась из-за безучастия мальчишек, которые верили в то, что набор букв способен предопределить их жизнь. Щеки горели от того, насколько сильно хотелось встряхнуть всех троих – Северуса, Сириуса, Джеймса. Чтобы они поняли, нет никакой разницы, какого цвета твой галстук. Главное – они наконец-то едут в Хогвартс.

        — Гриффиндор!
По пути к своему столу, Эванс обернулась, чтобы с грустной улыбкой отметить – Северус совсем не понял того, что она пыталась объяснить ему, когда они ушли от Поттера с Блэком. А может быть и понял, но не принял – пусть даже «факультет не определяет личность», но он бы предпочел, чтобы личность Лили не определял именно Слизерин. А может быть, его бы устроил и Рейвенкло, и Хаффлпафф. Просто из-за того, что их с Эванс факультеты со времен основателей считались заклятыми врагами.
        Но они-то всегда будут выше всех неписаных правил общения гриффиндорцев и слизеринцев.

        — Я-то думал, мы друзья.
И они, правда, были. Но, наверное, не так, как хотелось бы Северусу. Лили быстро освоилась в Хогвартсе, завела новых друзей и достигла заметных успехов в учебе. Она научилась справляться с трудностями без его подсказок, но никогда не отвергала помощь. Снейп все еще был для нее самым близким человеком в школе, несмотря на непонимание гриффиндорцев. Да и те со временем привыкли – это нормально, что за их рыжей занудой вечно следует крючконосая тень со змеиным гербом на мантии. И любого, кто решится эту тень обидеть, ждет взбучка от Эванс. Только неуёмному Поттеру, по известной лишь одному ему причине, никак не давала покоя мысль, что Лили запросто гуляет вечера напролет со Снейпом, а с ним – язвит и хмурит брови.
        Но все-таки они были. Пока Эванс не осознала – ее простая и светлая истина о ярлыках и личностях, не всегда подразумевает торжество гуманности. Лили было наплевать и на древнюю вражду Слизерина и Гриффиндора, и на редкие уже подколы подружек, и пусть даже Поттер – не звезда факультета, а безмозглый задавака - пусть. Но Темные искусства – нет. Любая жестокость была для Лили чем-то отвратительным. Как гадко и грязно казалось ей такую драгоценную вещь, как волшебство, использовать лишь для того, чтобы причинять вред другим. И уж совсем безумным для Лили было то, что ее лучший друг находит это чем-то забавным. Совсем недавно она весь вечер успокаивала Мэри, а Мальсибер – вы подумайте – хотел просто посмеяться.
        И так незаметно, после каждого спора, из которого Северус не делал никаких выводов, по чуть-чуть, по каким-то незначительным мелочам, Лили видела, что ситуация с Петунией повторяется. Только теперь она сама оказалась в роли своей старшей сестры. И стараясь не наступить на те же грабли, Лили бесконечно придумывала Снейпу оправдания, при любом удобном случае пыталась уговорить его бросить эту опасную дружбу с Мальсибером и Эйвери…
        Но тщетно. С какой-то обидно-змеиной изворотливостью Северус переводил тему на Поттера и его друзей. На хороших, в общем-то, ребят, пусть и невозможных дураков, как и любой другой мальчишка в их возрасте. Любой, кроме Северуса, который упрямо не замечал, что Лили устаёт стучаться в закрытую дверь. Что внутри них будто бомба с часовым механизмом. Но это не страшно, ведь они все ещё друзья.
        — Лучшие друзья.
И Лили не сдавалась. Но искренне боялась того, что не может точно сказать, когда, где и, самое главное – как всё это закончится.

       
        — Мне не нужна помощь от паршивых грязнокровок!
Невыносимо обидно. Не то, что Снейп мог сказать такое. А то, что Лили даже не удивилась. Стоило шляпе выкрикнуть «Гриффиндор» пять лет назад, как их история раскрошилась на бессчетное множество «а что если» и «может быть», и было наивно надеяться, что это ни на что не повлияет. Должно же было наступить что-то сверх, чтобы показать, что Лили Эванс не под силу исправить все проблемы на свете. Хорошо. Но кричащий о грязной крови друг, лучший друг детства – это выше её сил.
        Конечно, Лили сама тоже наломала дров, хотя и хотела как лучше. Конечно, Северуса, наверное, безумно уязвляло, что ему на помощь всегда приходит девчонка. А то, что его главный враг эту девчонку слушается, рано или поздно должно было запустить ту самую бомбу. Лили всё прекрасно понимает. Но не может простить. На щеке Поттера капли крови. Красной, как и гнев, затмивший тогда всю ее хвалёную рациональность.

        В тот момент, когда Лили поняла, что уже давно ожидала чего-то подобного, ничего не закончилось. Просто, перевернулась очередная страница истории. И, видит Мерлин, Эванс сделает всё, чтобы больше не плакать над фальшивым финалом.

II. Внешность
Любимой сестре. Я и наш с Мэри подарок Анне. Окрестности Хогсмида, весна 1975 г.
P.S.: я очень жду твоего ответа. Л.Э.

        Какой бы грязной не была кровь внутри Лили, внешне девушка отлично вписывается в мир волшебников. «Рыжая, бледная, тощая, глаза эти зеленющие, еще и ведьма! Тьфу, друзьям показать стыдно!», возмущалась однажды Петуния, разрывая присланную сестрой колдографию.
        Если бы старшая дочь Эвансов потратила больше пяти секунд своего времени, она бы, наверное, отметила, что на этом-то все внешние ведьминские качества Лили и заканчиваются. Черты лица у неё мягкие, краснеет легко, веснушек мало, нос слишком прямой и серьезный, а шея длинная почти как у самой Петунии. И та же манера задирать подбородок, складывать руки на груди и недоверчиво хмыкать. Совсем папина привычка сидеть, поджав одну ногу под себя, и мамина – зевать, прикрывая рот тыльной стороной кисти, да вот только пальцы в чернилах все, но кому до этого дело. Ещё эта её быстрая походка, не лихорадочно-опаздывающая, но куда-то спешащая. Богатая мимика, в детстве так смешившая Петунию. И голос - скупой на интонации, тихий, но твердый. «Я очень жду твоего ответа».
        …но времени нет. И всё просто – разорвать да в огонь.

III. Характер
Сильные стороны:
Рациональность, искренность, решительность, доброта.
Слабые стороны:
Неукротимое честолюбие и самомнение, принципиальность, придирчивость.
Общее описание:
И только от ситуации зависит, насколько слабыми нас делают наши сильные стороны. Так, рациональность Лили нередко превращает её в зануду. Но, чем старше она становится, тем больше нюансов этого мира видит. Время берет свое и понемногу сглаживает угловатый подростковый характер, демонстрируя многогранность правды и вариативность взглядов. Она старается… Честно, старается относиться к чужому мнению с должным уважением, вступая в полемику лишь в принципиальных для неё вопросах, которые действительно стоят того, чтобы за них бороться. Но непомерное самомнение дает о себе знать, и вопросов этих не так мало, как хотелось бы окружающим.
        В целом, Лили уже умеет признавать право чужого мнения (пусть даже неправильного) на существование. Но лишь до тех пор, пока его не начинают навязывать, накручивать на рыжую голову колючей проволокой. У Лили слишком четкие представления о добре, зле и прочем сущем, чтобы поддаваться стороннему влиянию. В таких кризисных ситуациях, когда терпение – пустой звук и непозволительная роскошь, Лили может и умеет быть грубой, саркастичной и острой на язык.
        Отец учил – не нужно стремиться быть хорошей, нужно стремиться быть честной. Ведь если ты честна в своих словах, мыслях, поступках – тебе и в голову прийти не может, что они ошибочны. Лили, у которой хватает упрямой уверенности в своей правоте и смелости быть искренней с собой и окружающими, умеет постоять за себя, своих друзей и свои убеждения. Гипертрофированная справедливость, чувство ответственности и еще что-то такое исконно гриффиндорское, делают Лили нетерпимой к подлости, безграничному тщеславию и игре на публику. Всегда проявляя какую-то почти материнскую заботу к слабым, младшим и беззащитным, Эванс просто не в состоянии оставаться в стороне, когда над кем-то издеваются по поводу и без. Да и разве существует веская причина для злоупотребления силой?
        Доброта Лили – не слепое безвольное чувство жалости. Она разумна и логична. Она учит видеть светлые стороны людей, но не идеализировать их. Эванс всегда точно знает свое отношение к кому бы то ни было и не склонна путаться в своих чувствах. Она редко является инициатором общения, но в целом вежлива и доброжелательна. С неприятными ей людьми держится отстраненно и даже высокомерно. В компании друзей чувствует себя наиболее живой – приветлива, весела, открыта, готова помочь, даже если не просят. Порядок в системе взаимоотношений с людьми приносит ей спокойствие и внутреннюю гармонию. Что может быть хуже неопределенности? Должно случиться что-то действительно сверх меры, чтобы она пересмотрела своё отношение к кому-то. Попадая в подобные условия, Лили испытывает острый кризис доверия, но спасается умением быстро брать себя в руки, подсознательно анализируя ситуацию и ища логическое зерно в том, что на первый взгляд кажется хаосом.
        По какой-то социальной инерции любые выведенные из равновесия отношения стремятся вернуться в первоначальные условия. И лишь гордость препятствует этому. Лили не столь обидчива, сколь принципиальна. Она точно знает – многое можно простить, но на это требуется время и усилия. Вопрос лишь в том, стоит ли оно того. «Самый большой комплимент человеку – это минуты, часы, годы, проведенные с ним» - часто говорит Лили. Время – одна из самых важных вещей в ее системе ценностей.
        Касается это не только мира вокруг, но и мира внутри. Лили талантливая волшебница, но всё равно тратит уйму сил и времени на учебу. Слепо полагаться на удачу – растрачивать свой дар впустую. Да и чего таить, Эванс просто действительно нравится добиваться всего самостоятельно. Достижения, в основе которых лишь случайное стечение обстоятельств, не приносят ей должного удовлетворения. Обладающая здоровым честолюбием, Эванс терпеть не может работать «в стол», ей обязательно нужно, чтобы её работу признали, отметили, сочли полезной. Лили уважает старших, признает авторитеты, но никогда им слепо не потакает. Для неё показатель значимости человека – его ум, а не статус.
        Хотя, если начистоту, последний тоже накладывает определенный отпечаток на личность. Будучи не только гриффиндоркой по духу, но и старостой по назначению, Лили Эванс требовательна к себе и окружающим, чтит устав школы и редко закрывает глаза на нарушения, даже если приходится снимать баллы с собственного факультета. Однако она способна проявить понимание или даже нарушить правила, если есть крайняя необходимость и отсутствуют непоправимые последствия. В любом случае, в ее голове принципы морали важнее школьных запретов.
        Впрочем, магглы всегда были менее консервативны, чем волшебники, не так ли? «Ха!», ничто не раздражает Лили Эванс так, как предрассудки магов относительно происхождения. Ничто не дает ей больше сил, чем якобы грязная жидкость, гоняемая сердцем по большому и малому кругу кровообращения. Она – главная причина того, что Лили никогда не отступится от своего решительного стремления доказать: кровь никоим образом не влияет на способности волшебника. Эванс отказывается «прожить незаметно» и ей хватит уверенности, чтобы достичь своей цели. Ведь живя незаметно, можно и не заметить, как прошла целая жизнь.

• Способности к магии / не магические умения и таланты
- Способная ученица. Особых успехов достигла в Заклинаниях и Зельеварении. Искренне любит Историю Магии.
- Начитана, знает множество скороговорок, сказок и маггловских игр. Обладает хорошей зрительной памятью. Хороший оратор и организатор.

IV. Игроку
• Способ связи

А вообще ЛС надежнее всего, как ни удивительно, т.к. почта, на которую приходят уведомления открыта 24/7.
• Пробный пост